В онлайн-кинотеатре Premier вышла новая картина Адильхана Ержанова «Штурм», чья мировая премьера состоялась в начале года на фестивале в Роттердаме. Один из самых известных современных режиссеров Казахстана снял напряженный триллер о том, как учителя сами берутся спасти класс заложников, не дожидаясь помощи из далекого города. Среди продюсеров фильма — Борис Хлебников, Наталья Дрозд и Александр Плотников. О знакомых проблемах и жанровом миксе фильма рассказывает Алексей Филиппов.
«Тебя туалет когда-нибудь убьет», — бурчит физрук (Берик Айтжанов), отпуская по нужде одного из учеников. Урок проходит на улице, школьники пытаются что-то изобразить на металлических брусьях, рядом с учителем машет нунчаками его брат Турбо (Данияр Алшинов), у которого, вероятно, синдром Дауна. «Жизнь — это одна сплошная драка», — продолжает брутальный бородатый учитель, поклонник Брюса Ли, пока у него за спиной уверенно проходят фигуры в сине-серых спецовках и белых масках из папье-маше. Не мешают им и пьяный охранник (Еркен Губашев) с директором (Теоман Хос), занятые у черного входа перебранкой: «Такие люди, как ты, ****, портят авторитет нашей школы, *****». Внутри — учитель музыки (Нурлан Батыров) ругается с завхозом (Нурбек Мукушев), который на все претензии к своей работе отвечает тюремно-гомофобными оскорблениями.
В одном из классов — учитель математики Тазши (Азамат Нигманов) объясняет детям, что такое прагматизм. Пересказывает Уильяма Джеймса («Лучшая философия та, что не имеет догматов и учений, а применяет только собственный метод») и переводит тему в «практическую« плоскость: «Перед вами выбор: давить тещу или жену. Очевидно — тещу. Прагматизм. Ребята, это и есть математика». После столь убедительной презентации предмета, он выходит в коридор к жене-москвичке Лене (Александра Ревенко), требующей развода, и закатывает ей сцену на глазах сына (Тимур Муратов), который сидит в классе. Пока супруга уходит за участковым, чтобы добиться подписи адепта прагматизма, Тазши идет в туалет перекурить, предварительно заперев учеников на ключ, чтобы не разбежались. Тут-то и начинается стрельба. Учитель сбегает, бросив сына и других учеников.
На календаре — 25 января, на карте — вымышленный поселок Каратас, где происходит действие большинства фильмов Адильхана Ержанова («Черный, черный человек», «Желтая кошка»). В отличие от классического «города N», по Казахстану разбросано несколько одноименных сел, однако режиссер использует его с тем же символическим смыслом: это место, существующее нигде и везде. Много где — и тут хватает узнаваемого постсоветского — встречаются прокуренные туалеты и формальный подход к технике безопасности, учителя с погасшим взглядом и вкраплением жизненных неурядиц в «философию» предмета, безликие школьные корридоры, которым нипочем ремонт и разруха, а также милиционеры, не готовые идти под пули за 150 тысяч тенге (это чуть больше 25 тысяч рублей). Средняя школа №6 оторвана от города не только расстоянием, но и непогодой: дороги замело, ждать «штурмовиков» придется не меньше двух суток. Немногочисленные учителя, чьи дети остались в злосчастном классе, начинают подготовку к импровизированному штурму. Начинают так, как может быть только в кино: чертят полноразмерный план школы, чтобы отрепетировать проникновение; выбирают снайпера, поочередно шмаляя в манекен (лучше всех получается у Лены в кроваво-красном пальто); подобраться к школе планируют в овечьих шкурах, под прикрытием настоящего стада; обезвредить человека с детонатором доверяют Турбо, который, как выясняют опытным путем, носится быстрее всех, даже участкового (Нурлан Смаилов). Прагматизм, ребята.
Впрочем, идеолог этой философии Джеймс вряд ли одобрил бы пары метафизики, исходящие от напряженного казахстанского триллера. Богатая фактура — вплоть до воспоминаний сторожа о травмирующем опыте афганской кампании, особенно для юношей, впервые выехавших из Ташкента, — контрастирует с абстракцией угрозы. Люди в масках не выдвигают никаких требований, не несут никакой идеологии и опознавательных знаков (разве что выбивается из арсенала старинный мушкет, совершающий первый выстрел). Они — чистые агенты хаоса, подчеркивающие хрупкость, извращенность существующего порядка, где лишь замкнутость и бессилие поддерживают бесконечный бег.
Ержанов признается, что в качестве жанрового определения ему нравится термин «слоубернер», то есть вид хоррора, когда медленно нарастающее напряжение получает интенсивную и кровавую разрядку лишь в финале. Сила «Штурма» однако в том, что жанровые законы в нем сменяются, как разномастные персонажи в кадре, связанные непредвиденными обстоятельствами. По интонации это и черная комедия, и морозный триллер, и абсурдистская драма, вынуждающая персонажей-обывателей нарядиться в овечьи шкуры («Январские волки самые голодные»). Люди в масках проворачивают операцию с хладнокровием персонажей «Схватки» Майкла Манна (или их коллег из «Темного рыцаря» Кристофера Нолана). Сбор и подготовка родительской штурмовой группы напоминает о правилах вестерна, где «великолепная семерка» (или «омерзительная восьмерка») формируется именно по принципу индивидуальных талантов и различий. Маячащий на периферии сюжет о разводе — традиция фильмов-катастроф, где семейная драма получает эквивалент в виде глобального катаклизма (от нападения динозавров, как в «Парке Юрского периода», до конца света, как в «Войне миров»).
«Штурм», в целом, и есть галерея разрозненных частных катастроф, которые составляют общество. У каждого персонажа есть «философская» маска — будь то вера в Брюса Ли, Уильяма Джеймса или закон и порядок. Экстремальная ситуация обнажит этот зазор между «догматами» и «практикой», вынудит всех проявить себя, чтобы войти в актовый зал, где произойдет «финальная битва», собой настоящими. Хэппи-энда, разумеется, не будет: концовка намекает, что из свидетелей этого двоемирья и рождаются люди в масках. Те, кто больше не верит в звездное небо и нравственный закон внутри нас.
