Последний кадр «Последнего Ронина».
Это было незабываемое приключение. Как говорил мне постоянно Юра Колокольников: «дебют это на всю жизнь, не как первая любовь, но запомнится навсегда».
Я не мог до этого написать сценарий или выйти режиссером на тот или иной фильм, потому что меня одолевал страх дебюта. Это вот то самое съедающее чувство, когда боишься сделать хуево. А вдруг получится плохо? А вдруг я не справлюсь? А вдруг мне не хватит опыта или вообще я окажусь бездарностью?
Когда появился «Последний Ронин» — это был не дебют. Это была авантюра, творческий кооператив из меня (сценарист, режиссер, монтажер), Эльзы Серовой (креативный продюсер и автор всей визуальной концепции) и Вовы Маслова (генеральный продюсер и локомотив проекта).
И благодаря тому, что я был не один — проект не ощущался моим дебютным фильмом в психологическом плане. Это было творческое безумие трех отлетевших мечтателей с горящими глазами, огненным темпераментом и капелькой (ладно, океаном) сумасшествия.
И это трио на самом старте так сильно полюбило проект, что где-то в пятом измерении родилось маленькое существо (похожее на младенца из финала «Космической Одиссеи» Кубрика), которое уже знало, что оно — охуительный фильм, сделанное в безумной любви к кино.
И чем взрослее был этот космический ребенок, тем сильнее он становился и в какой-то момент он сам стал принимать решения за нас. Он притянул двух главных актеров (Диана Енакаева и Юрий Колокольников), которые по чистой случайности оказались свободны на наши даты, хотя от предложения (даже без готового сценария) до мотора было чуть больше пяти месяцев.
Потом начали приклеиваться к проекту творческие единицы, а иногда наоборот — вылетать из него, словно сам фильм (космическое дитя) проверял всех на достоинство зваться его родителями. Актеры второго плана в последний момент перестали отвечать и им на смену приходили те самые, без которых я уже не могу представить «Последнего Ронина».
Менялись операторы один за другим, чтобы за две недели до мотора появился тот самый единственный (Василий Григолюнас), кого одобрило космическое дитя, потому что знало, что только он это все вывезет и сделает его красивейшим из существ своего вида.
И так во всем. Терялся реквизит, который оказывался не нужен на самом деле в кадре, мы отказывались от кадров, без которых становилось в итоге только лучше. Менялись люди, локации, погода — часто через боль и драму в начале, но единственным правильным исходом по ходу дела.
Фильм не снимал сам себя, но именно фильм утверждал все на свете — людей, кадры, сложные ситуации, проблемы, физические травмы, тайминги и порядок действий. И вот теперь, когда последний кадр снят — «Последний Ронин» постепенно из младенца вырос в юношу, чтобы по итогу стать сформированным взрослым и самостоятельно жить отдельно от его родителей. Пока до этого момента еще далеко, но уже сейчас я рад, что все произошло так, как произошло.
И рад, что это не мой дебютный фильм — это просто большое творческое путешествие, созданное в эмоциональной любви, которое запомню не только я на всю жизнь, но и большинство участвующих в воспитании этого неугомонного космического ребенка.
