На Netflix вышел «Пиноккио Гильермо дель Торо» — кукольный мультфильм от режиссера «Лабиринта Фавна», «Формы воды» и «Аллеи кошмаров», где герой сказки Карло Коллоди помещен в Италию времен расцвета фашизма. Алексей Филиппов рассказывает, почему это одна из лучших работ мексиканского фантазера и почему деревянный мальчик — образец для всех нас сегодня.
1916 год. В итальянском городке вместе с десятилетним сыном Карло (Грегори Манн) живет столяр Джепетто (Дэвид Брэдли) — мастер на все руки, которому доверили изваять фигуру Христа для местной церквушки. Эта богоугодная работа прервется в одночасье с семейным счастьем, когда погибнет от шальной (сброшенной как балласт) бомбы. Так, Первая мировая изранит душу Джепетто и итальянское жизнелюбие сказки.
Иисус так и останется незаконченным: деревянных дел мастер погружается в морок утраты и алкогольной зависимости, итальянское общество — поддается смутному обаянию фашизма Бенито Муссолини. В этих не слишком сказочных декорациях сначала появляется сверчок-интеллектуал Генри Крокет (Юэн Макгрегор), который поселяется в итальянской сосне у могилы Карло, рассчитывая заняться наконец писательской карьерой. Затем, когда Джепетто в припадке скорбного энтузиазма смастерит из жилища сверчка неказистую куклу, явится сердобольный Древесный дух (Тильда Суинтон), чтобы оживить Пиноккио (снова Манн) и подарить-таки старику утраченное счастье.
Тот, правда, не сразу оценит подарок потусторонних сил: первая встреча (похмельным утром!) с непоседливым деревянным мальчиком обернется для Джепетто чередой кошмаров — настоящим хоррор-альманахом. Дальше наступит пора удивляться уже Пиноккио: и молотку, и ночному горшку, и церкви, и деревянному дядьке Христу, и фашистской строгости, и лохотрону шоу-бизнеса, и, в конце концов, цене человечности. Но не будем забегать вперед.
Вывеска «Пиноккио Гильермо дель Торо» в кой-то веки уместно использует на афише имя автора крупным шрифтом: не только потому, что это детище мексиканского визионера в самом лучшем его проявлении, но из-за сродства с балаганом, где имена хозяина шоу и его главного аттракциона неотделимы, хотя первый и откровенно наживается на втором. Деревянный мальчик тут как будто придаток к дельторовскому макабру — как чудовище Франкенштейна (за него режиссер планирует взяться следом) обречено называться через фамилию создателя.
И в лучшей сказочно-цирковой традиции кукольный хоррор для всей семьи хочется пересказывать если не покадрово, то поэпизодно. Сочиняя новый росток для сюжета Карло Коллоди, дель Торо и Патрик МакХэйл, автор выдающегося мультсериала «По ту сторону изгороди», используют целый лес культурных традиций и ассоциаций: от комедии дель арте и фильмов ужасов до карикатур и даже мемов. Сложно поверить, что активный в твиттере дель Торо не хихикает в бороду над народным творчеством Интернета, а потому и знакомые мизансцены навряд ли случайны (по крайней мере — некоторые из них).
Пиноккио, конечно, идеальный герой не только «нашего», но любого времени: вечный подросток, обреченный попадаться на максималистском вранье; стойкий деревянный солдатик, который бы пригодился и обществу потребления, и армии Муссолини; образцовый обыватель с чистым сердцем, но и такой же башкой, куда — в теории — можно влить хоть свинец больших идей, хоть божью росу. Кстати, 15 лет назад комиксист Венсан Паронно сочинил прочтение сказки совсем без тормозов: там Пиноккио был роботом с носом-дулом, которого пытались использовать и как оружие, и как секс-игрушку.
Версия дель Торо и МакХэйла, если упрощать и не рассматривать оцарапанный пол или детальные задники, идет похожим маршрутом: шебутной Пиноккио ищет себя через нарушения примерно всех правил, а окружающие стремятся использовать его как инструмент для достижения цели. Джепетто поначалу видит в нем исключительно двойника Карло, который не справляется с ролью. Аристократ-циркач Вольпи (Кристоф Вальц) — однофамилец бизнесмена-фашиста, в честь которого названы актерские награды Венецианского кинофестиваля — мечтает, что люди снова полюбят цирк, забыв про джаз, радио и прочие тлетворные веяния. Армейский чин Подест (Рон Перлман), готовящий сына Фитиля (Финн Вулфхард) умереть за родину, хотел бы видеть Пиноккио идеальным солдатом. Даже морское чудо-юдо, родственное киту, что проглотил Иону, видимо, полагает мальчишку как хорошую зубочистку.
Если неубиваемый Пиноккио олицетворяет перпетуум мобиле перемен, которые наступают, чего бы ни желали консерваторы политического, религиозного или бытового толка, то почти все остальные мужчины в мультфильме — суровые отцовские фигуры, не способные принять не то что ближнего, а даже собственного ребенка как самостоятельную личность. Оставляя пространство для рискованных сравнений, МакХэйл и дель Торо выписывают не просто паноптикум фантазий о былом или предстоящем величии, но своего рода культ бессмертия, которые роднит и скорбь, и веру, и политические программы. Пиноккио с его дырой вместо сердце — идеальное воплощение фразы Сартра, что у каждого человека «в душе дыра размером с бога». И кто же виноват, что деревянный мальчик порой оказывается не способен ее заполнить.
Пиноккио прекрасен как раз тем, что не отказывается от человечности ради вечности, а проходит ровно обратную эволюцию. Отправить тысячи людей умирать за твои идеи, подготавливая их детей последовать родительскому примеру, не велика доблесть — попробуйте сделать это со своей драгоценной жизнью. Тем более если она окажется бесконечной — как песчинки в пустыне. И тут исторический задник придает гуманистическому запалу притчи необходимый вес — так же, как кукольная анимация подчеркивает неказистость и хрупкость всего (даже самого прекрасного) сущего.
Вслед за Уэсом Андерсоном, чья фетишистская скрупулезность достигла пика в кукольных мультфильмах «Бесподобный мистер Фокс» (2009) и «Остров собак» (2018), дель Торо тоже обрел здесь необходимый контроль за фантазиями и артефактами эпохи. При поддержке «ремесленника» Марка Густафсона он в очередной раз сопрягает морфологию трагедии и сказки. В лучшем его фильме, «Лабиринте Фавна» (2006), мистические народные поверья сулят спасение от сапога диктатуры Франко то ли девочке, то ли целой стране. В «Хеллбое» (2004-2008) — уживались фэнтези, фольклор и фантомы Аненербе. В «Хребте дьявола» (2001), где тоже важную роль играла упавшая с неба бомба, готическая сказка о призраке защища сирот от бенефициаров Гражданской войны.
В конце концов, мексиканец дель Торо, фанат хорроров, живописи и выразительных образов с вековой традицией, как никто понимает, что дети для адептов большой идеи — лишь дрова для костра, позволяющего раздуться в макабрическом самомнении их жалкой тени. Неслучайно центральным номером «Пиноккио» становится концерт для Муссолини, превращенный деревянным сорванцом и обезьяной-кукловодом Спаццатура (Кейт Бланшетт) в сатирическую издевку над карликом-деспотом. Из какой бы древесины ты ни был сделан, не позволяй никому превращать себя в предмет интерьера. И даже если вместо сердца наметилось, так сказать, дупло.
