У каждого праздника есть свое кинематографическое лицо – оно собирается из фильмов, которые каждый год, в один и тот же день, смотрят миллионы зрителей. День Победы не исключение: трудно его представить без лиричных «В бой идут одни «старики»», эпопей Юрия Озерова или до дрожи страшного «Иди и смотри» Элема Климова. Эти ленты рисуют культурный пейзаж праздника, делают его радостным и «со слезами на глазах». Но кино о войне может быть и другим – например, яркой комедией-буфф. Речь о «Крепком орешке» 1967 года – примере смелости оттепельного кино и его авторов-фронтовиков.
Есть такая байка: якобы в 1967 году, во время натурных съемок очередного военного фильма, массовка в форме Вермахта на перерыве поехала в ближайшую деревню за продуктами. Поехала – в чем была, то есть «при параде». На базаре появление «немцев» вызвало панику, особенно испугались те, кто постарше. Дело происходило в Курской области, недалеко от городка Рыльск. Еще было много тех, кто в этих местах два года прожил под немецкой оккупацией. Потом говорили, что визит актеров в военной форме мог быть спланирован Теодором Вульфовичем – в своем новом фильме режиссер-шестидесятник, автор замечательной мелодрамы «Улица Ньютона, дом 1», хотел как можно натуральнее показать эмоции людей при встрече с пришедшим на их землю врагом.
Вероятно, эта история от начала и до конца – краеведческий анекдот родом из поселка Пригородняя Слободка. Там в конце шестидесятых снимали военную комедию «Крепкий орешек». Фильм и сам по себе чем-то напоминает городскую легенду или коллективное помешательство: вроде бы многие его видели, иногда вспоминают, но поверить в его существование с каждым годом все сложнее. Его жанр – военная эксцентрическая комедия – идет вразрез с культурным каноном изображения той эпохи. Разумеется, военные комедии были до него и тем более после: бравый «Небесный тихоход», обезоруживающий горьким финалом «Женя, Женечка и «катюша»», практически супергеройский «Дачная поездка сержанта Цыбули» – лента, в которой лихость советского истерна поженили со ставшим народным образом Василия Теркина. И все же ни в одном из этих фильмов война не становилось фоном для смелой шутки, эдакой приключенческой былины о дуэте комедиантов: наивном Арлекино и напористом Ковьелло, смекалкой и русским «авось» разрушающих коварные планы фашистов.
Москва, первая половина войны. Фронт близко, и в небе над столицей кружат немецкие «Хенкели» и «Юнкерсы». Им противостоят набранные из недавних школьников группы противовоздушной обороны. Одним из таких свежих подразделений ставят командовать фронтовика лейтенанта Грозных (Виталий Соломин). Его подчиненные – сплошь молодые девушки, не наученные военной дисциплине, им семейное положение командира интереснее боевой задачи. Главная головная боль отправленного в тыл по ранению лейтенанта – сержант Рая Орешкина (вечно молодая Надежда Румянцева), компенсирующая неловкость жизнелюбием и разрушительным энтузиазмом. Орешкина слабо представляет себе жизнь по уставу: ходит в самоволки домой к маме, лупит плененную немецкую летчицу – как она посмела отвесить командиру пощечину? Усмирить нрав девушки неспособны ни наряды вне очереди, ни прямая угроза трибуналом.
Судьба Орешкиной, морально и физически неспособной жить по казарменному положению, была бы незавидна – да опять лихо помогло. Однажды она пристраивается на дневной сон в маскировочной сети заградительного аэростата, а тот берет – и срывается с троса. Барышню уносит из части в сторону фронта, а вместе с ней в ловушке оказывается и лейтенант, пытавшийся нерадивую подчиненную спасти. Оседлав неуправляемый аппарат, герои, вот уж точно Жюль Верн в стиле Жоржа Мельеса, дрейфуют на оккупированную немцами территорию. Без подвигов Орешкиной теперь не обойдется: немецкий летчик так и просит стрельнуть по нему из ракетницы, хитро спрятанный артиллерийский склад заходится огнем. Поезда летят под откос, офицер с «парабеллумом» получает галантный пендель кормой угнанного героями автомобиля. «War never been so much fun». В «Крепком орешке» за недолгий хронометраж — чуть больше часа — не показано ни одной смерти. В мире сценариста Ефима Севела ее попросту нет.
В год выхода лента Вульфовича стала сарафанным хитом проката и настоящим «жупелом» советской прессы — критические статьи о сумасбродной комедии выпустили все крупные издания. «Искусство кино» называло ее «безусловностью полной нелепости». Больше всего информационный шум вокруг картины напоминает вполне современное явление медиатравли. Местами, конечно, ругали за дело: из стилистики «Крепкого орешка» торчат уши французского фарса «Бабетта идёт на войну», ранее появившегося в прокате и познакомившего массового зрителя с роковой красавицей Брижит Бардо. Но главная претензия к «Крепкому орешку» заключалась не в жанровой вторичности, но в самом настрое, который конъюнктура спешно приняла за очернение образа ветеранов войны. В шестидесятых эстетика лубочного «Боевого киносборника» и немой буффонады выглядела и вправду неестественно. Ее родство с комедией «Паровоз генерал» Бастера Китона кажется более явным, чем со всем кинопрошлым: «Падением Берлина» Михаила Чиаурели, «Бессмертным гарнизоном», эрзац-нуаром «Подвиг разведчика».
И все же положить фильм «на полку» у редколлегии «Мосфильма» не поднялась рука. «Крепкий орешек» был, возможно, и правда не ко времени — все-таки уже прошло десять лет с того момента, как пронзительные «Летят журавли» Михаила Калатозова в корне изменили военное кино, сместив акценты с подвига на маленькую трагедию одного человека, чью судьбу перемолол беспощадный исторический процесс. Но и это тоже была сермяжная ветеранская правда. Над «Крепким орешком» работали фронтовики, упрекнуть их в спекуляциях было невозможно. Режиссер Вульфович — офицер разведки, связист гвардейского мотоциклетного батальона. Сценарист Севела еще совсем мальчишкой отстал от эвакуационного эшелона и остался один-одинешенек в белорусских лесах — потом вышел на позиции артиллеристов и остался с ними до самой Победы. Семья композитора Моисея Вайнберга погибла в концлагере Травники, сам он уже после войны был арестован при показательном разгроме Еврейского антифашистского комитета. В героизме этих людей никто не сомневался, а сами они видели в «Крепком орешке» не только смелый эксперимент, но и культурное высказывание.
«Вместо лирической я снимал эксцентрическую комедию, картину не столько о войне, сколько пародию на множество героических фальшивых фильмов о ней», – так впоследствии Вульфович охарактеризует свой замысел. В быличке о полете на аэростате правды не меньше, чем в пропагандистском «Фронте» 1943 года, патетичных «Майских звездах». Определенно больше, чем в воспетом Славоем Жижеком образе Сталина, созданном блестящим Михаилом Геловани. «Крепкий орешек» — вызывающе несерьезное кино о вещах, которые не могут поддаваться осмеянию. Символично, что этот швейковский перформанс, странный, но действительно без всякой злобы смешной, вышел на излете Оттепели — уже через год, когда советские танки снова окажутся в Праге, даже говорить о такой вольности станет неуместно.
В семидесятых все-таки найдется повод убрать фильм с глаз долой: сценарист примет решение эмигрировать из СССР. «Крепкий орешек» пропадет на двадцать лет, вынырнет на телеэкраны уже в новой стране — как экзотичный документ эпохи. К тому моменту военный кинопантеон уже будет собран, в него войдут фильмы на основе воспоминаний «лейтенантов»: «Горячий снег», «А зори здесь тихие», конечно же «В бой идут одни «старики»» — фильм Леонида Быкова, так и не ставшего военным летчиком (зато ставшего всенародно любимым артистом). Эти ленты уже не упрекнуть в фальши. А значит, дело «Крепкого орешка» все-таки победило.
